[foxiney]

А что это меня никто по поводу легенд не пинает?
Но я таки сама помню!

kate-kapella
Сори ассициации пошли не на ник, а на образ, поэтому имя пришлось немного видоизменить.))))

Хроники Лия Ферройского гласят:
«В лето тысяча четыреста восьмое от Вознесения Святителей, снизошла благодать небесная на весь Тарантон, и Маагри, и Лунию, и на Семь пограничных графств, когда отрёкся владыка король Таранский Вардо Благословенный от бесовской веры фаарнейцев и вступил в лоно Святой церкви Святителей. И назвал он Высшего патриарха Парфония духовным главою Тарантона, Маагри, Луни и Семи пограничных графств, и повелел повсюду ставить храмы Святителям, и разжигать алтари Святителей, и воздавать хвалу им, как того велит Великое слово, а фаарнейских идолов свергнуть, и святилища их сжечь, и проповедников их нечестивых, какие не согласятся принять Истинную веру, топить в колодцах. И с радостью встречали во всех Нижних землях посланников Святой церкви, и ликуя принимали свет Истинной веры. И лишь графство Картэнь, что на юг от Тарантона, у самых земель Бурхайских, не приняло благодати, ниспосланной от короля Вардо и патриарха Парфония. Одержимая бесами, графиня Картэнская Катрина повелела изгнать из графства всех апостлов Истинной веры, и не позволила строить на земле своей храмов Святителей, и под страхом смерти запретила вассалам своим, и челяди, и всему люду картенскому отрекаться от фаарнейских богов»

Но и без того не желали жители графства менять веру, ибо сильны здесь были древние обычаи и великим почётом пользовались проповедники-фаарнейцы. Узнав о том, пришёл таранский король в великую ярость и послал письмо деве Катрине, в котором грозил послать гвардию в Картэнь, если до исхода месяца не примет она веру Святителей и не повелит людям своим сделать то же самое. Но ответила графиня гневным письмом, в котором отказалась подчиниться воле господина своего и паче того объявила, что не станет платить налог в таранскую казну, пока не изгонит король Вардо из Тарантона патриарха Парфония со всеми присными и не восстановит в своих землях фаарнейскую веру.
В гневе, таранский король приказал четвертовать гонца, доставившего ответ графини, и в три дня собрав войско послал его на Картэнь. И на шестой день пришло войско к стенам города Людр, и заалели поля вокруг от кровавых стягов и плащей рыцарей таранских. И поняла графиня, и полководцы её, и все жители Людра, что не выстоять крошечному войску картэнскому против такой силы. Ночь простояли таранцы лагерем у стен города, а на рассвете ринулись на приступ. И приготовились храбрые войны Картэни умереть с честью. Но тут вышла из дворца своего молодая графиня и повелела открыть ворота. И села она на коня, и выехала навстречу вражескому войску без щита или панциря, открытая мечам и стрелам. И осадили коней таранские войны, и опустили копья, дивясь такой смелости.
А графиня стала перед рядами рыцарей, возвысила голос:
- Зачем пришли вы сюда, войны Тарантона? Кого карать вы станете? Уж не братьев ли своих, людей нижней земли, стариков и детей, кои не продали веры своей и не отреклись от памяти отцов своих? А кому вы служите, храбрые рыцари? Уж не тому ли, кто не видит корней своих, не чтит могил Великих отцов Тарантона, кто душу продал ядоязыким иноземцам, кто предал всё, на чём стоят Нижние земли? Так убейте меня, войны, во имя его, и сожгите город, и уничтожьте всякого, кого встретите на улицах Людра. Смерть и предательство останутся на ваших душах, а Картэнь умрёт как жила – непокорённой!
И смутились рыцари Тарантона от таких слов, и развернули коней. И не могли полководцы остановить их до самой столицы…
С триумфом вернулась графиня Катрина в свой город. С ликованием встречали её жители Людра, восхваляли как спасительницу и славили как святую. Но невесело было на сердце у храброй женщины, ибо знала она - не навсегда ушли таранские войска. И что скоро вновь завладеют проповедники Святителей сердцами воинов, и сам король Вардо поведёт их на Картэнь. Тогда созвала графиня всех полководцев и мудрецов картэнских на совет, и до утра говорила с ними. А на рассвете решено было отправиться ей просить помощи у буурхайского султана Хамар-ад-Дина, ибо не было у Картэни других соседей, способных противостоять Тарантону.

Горда была графиня и никогда не ходила на поклон к могущественным соседям, но для блага своего народа смирила гордыню. На второй день прибыла в столицу Бурхастана и велела сообщить султану, что просит милости принять её и выслушать просьбу.
В великом удивлении встретил её Хамар-ад-Дин:

- Много чудес творится в буурхайской земле, каких Тарантон и не видывал, а в верхних да в да в закатных странах такое про Бурхастан сказывают, чего и не вообразить сказителям нашим. Но и самый болтливый бард Расконский такого не придумает, чтоб Катрина Картэнская сама ко мне явилась с просьбою… А не я ль, луноликая, две зимы назад слал тебе послов с богатыми дарами? А не мой ли акын пел тебе о красе твоей, что лишь свету звёзд подобна, и любви моей, негасимой, как сиянье их? А не я ли сам пришёл к тебе с жемчужным венцом матери Тахлар и клялся отринуть обычай страны своей и не брать боле себе жён, если согласишься ты принять дар и стать душою моей и госпожой всего Бурхастана? Твоя гордость была сильнее любви моей. Так куда ж делась она теперь?

И отвечала дева:
- Видит небо, нужда привела меня к тебе со смиренной просьбой, и нет мне надежды ни на кого, кроме тебя, великий султан. Предал король Тарантона веру отцов своих и обратил гнев свой на нас, не предавших. А как явится он с войском, так падут стены Людра, и смерть придёт всем его жителям. Знаю я, пресветлый Хамар-ад-Дим, сколь велико войско твоё, и сколь мудры полководцы твои, и сколько раз побеждал ты врагов своих, как бы сильны они ни были. Защиты твоей просит слабая Картэнь. Если любишь меня, так спаси землю мою и людей моих. А за то приму я венец матери Тахлар и стану твоей женою.

И дрогнуло сердце султана от этих слов. Но в большой обиде был он на картэнскую графиню за прежний отказ и в ещё большую обиду впал оттого, что не по любви явилась она к нему, а по нужде, как великая мать Тахлар, что принесла себя в жертву морскому чудовищу, чтоб спасти буурхайский народ. И отвечал он:
- Ты горда, лучезарная картэнская дева, но и я горд. И коль превратила ты сватовство моё в базарный торг, так я с тобой торговаться не стану. А Картэнь стану защищать только приняв её как приданное, если примешь ты буурхайскую веру и пойдёшь ко мне третьей женою средь восьми, скольких велит иметь доброму буурхайскому мужу великий Дамхар.
Гневом блеснули глаза графини.
- Так вот она какая, любовь правителя Бурхастана! Видишь, что унижена, так ещё сильнее унизить хочешь? Не смог купить меня дарами, а теперь решил ещё и с доплатой взять? Так чем же ты тогда лучше короля Вардо?! Но не будет по-твоему. И тело и душу отдала бы я за спасение Картэни, но вере своей не изменю!

И ушла леди Катрина, оставив султана в великой тоске. И лишь за стенами Бурхастанской столицы поняла, что напрасно дала волю гневу, и что лишилась Картэнь последней надежды на спасение. Но советники убедили графиню, что всё она сделала правильно. Ибо жители графства предпочтут умереть, чем попасть во власть иноверца, и правительнице своей станут плевать в лицо, если предаст она веру предков ради какой угодно цели.
А как вернулась графиня в свой город, так на другой день вошло в Картэнь войско короля Вардо. Три дня шли они, сжигая по пути поля и деревни да убивая селян, а на четвёртый осадили Людр. И снова требовал король, чтоб отреклась Катрина от фаарнейской веры и явилась с покаянием к патриарху Парфонию. И вновь гневно отвергла она требования нечестивого и повелела взашей гнать от стен города таранских послов. Сорок дней продолжалась осада Людра, а как поняли защитники города, что не продержаться им боле, так открылись ворота, и вышли войны Картэни навстречу таранским войскам и приняли бой и пали все до единого. И в тот же день пошли рыцари короля на приступ, и пали стены Людра, и рекой полилась кровь по улицам города.

И на юге, в столице своей, увидел великий Хамар-ад-Дин дым над владениями девы Катрины, и не выдержало сердце его. Велел султан собрать своё войско и сам повёл его в Картэнь. И уже на другой день достигли они Людра и увидели, что город лежит в руинах. В великом гневе повелел султан выбить из города таранцев и разыскать графиню, живую или мёртвую. И в одну ночь Людр был повторно взят, но никаких следов Катрины не обнаружилось в разрушенном замке. Тогда вывел Хамар-ад-Дин свою несметную конницу в поле, где стали лагерем отступившие рыцари короля, окружил их дугою и потребовал отдать ему Катрину, решив, что она в плену, и обещал на том условии отпустить таранцев с миром. Не на шутку испугался король Вардо, ибо бурхайское войско многократно превосходило его собственное. Но нечего ему было ответить султану, кроме того, что видели графиню во время осады стоящей на крепостной стене, а как взяли город – так пропала она, словно сквозь землю провалилась. Не поверил Хамар-ад-Дин. И на другое утро был бой. И на голову разбили бурхайцы таранских рыцарей, а вам король Вардо в панике бежал. Но не принесла та победа радости султану, ибо не нашли в оставленном лагере ни девы, Катрины, ни следов её. Тогда вернулся султан к развалинам Людра, и просил выживших горожан сказать ему, где госпожа их, или хоть выдать тело для достойного погребения, если погибла она и похоронена тайно. Но никто не смог дать ему ответа, куда пропала гордая графиня, лишь руками разводили да вздыхали, что, видно, нет её в живых…
В великом горе повелел Хамар-ад-Дин поставить близ Людра, на крутом берегу реки Неяры, золочёный памятник Катрине Картэнской. А жителям графства объявил, что отныне в память о ней берёт Картэнь под свою защиту от любых врагов. Да ещё дал зерна взамен сгоревших посевов и скота взамен поеденного таранцами.

Но помощь его не потребовалась – никто боле не решился напасть на вольную Картэнь. Султан прожил много лет, одержав много побед на суше и на море, увенчав себя неувядаемой славой и вдвое расширив земли Бурхастана. Но ни одной жены боле в свой дворец не привёл.
А в Картэни с тех пор ходит легенда, что фаарнейские боги превратили графиню Катрину в ласточку, и улетела она в благословенные земли, где находят покой верные служители веры предков.